По обломанным верхушкам деревьев поисковики установили, что самолет круто ушел в землю. Он взорвался и горел после падения. На двигателе следы олт пуль. Значит, самолет был сбит. Уже позже, в архивах, они получили неожиданный ответ. В этом районе 60 лет назад пропал без вести сын Никиты Сергеевича Хрущева старший летенант Леонид Хрущев. (журнал "Урал" №2, 2012 г.)
АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ
Вот пуля просвистела — и товарищ мой упал.
Из песни
Они искали обломки метеорита, а нашли… Споткнувшись о что-то металлическое, руководитель поисковой группы не сразу понял, что это не метеорит, который он и руководимая им группа “Космопоиск” искали в калужских лесах, а нечто совсем иное, но тоже металлическое. Присмотрелся — дюралюминиевый кусок. Недалеко валялась наполовину замшелая другая деталь из того же материала.
Позже, когда собрались все члены группы и поиски были продолжены самым тщательным образом, любопытные школьники обнаружили еще ряд деталей. Что это? Как они попали сюда, в лесные дебри?
Сомнения рассеялись сразу, лишь только они наткнулись на большую воронку. Измерили: около шести метров в диаметре. Это от самолета!
По обломанным верхушкам деревьев установили, что самолет круто ушел в землю, падая с северной стороны. Он взорвался и горел после падения — это видно по раскиданным в сторону оплавленным кускам дюраля. Лучше сохранились стойки шасси и обода колес, на которых нет резины. На двигателе следы от пуль. Значит, самолет был сбит, причем стреляли по нему практически в упор — пули легли кучно.
Это было в мае 2003 года. Уже позже, в архивах, куда поисковики обратились по результатам обнаруженной находки, они получили неожиданный ответ. В этом районе шестьдесят лет назад пропал без вести сын Никиты Сергеевича Хрущева, старший лейтенант Леонид Хрущев.
***
Делегаты расходились молча. Они были в шоке. Тот, которого боготворили, кому верили, как самому себе, оказывается, имел и другое лицо — лицо кровавого тирана. Это было 25 февраля 1956 года, в заключительный день ХХ съезда КПСС, после закрытого доклада главы партии Хрущева.
После в парторганизациях пройдут также закрытые слушания, и рядовые коммунисты, как и делегаты съезда, будут в шоке и растерянности.
Затем постепенно появятся робкие сообщения в печати, отражающие материалы съезда, появятся “Один день Ивана Денисовича” и фильм “Чистое небо”, утвердится в сознании термин “оттепель”… После ХХII съезда тело того, кто был низвергнут на съезде ХХ, вынесут из мавзолея. И еще будут победы в космосе, пятиэтажки-хрущевки, кукуруза в северных районах, перебои с хлебом, кровавые события в Тбилиси и Новочеркасске… И появится несметное количество анекдотов, которые рассказывали уже безбоязненно, и многое другое. Это была эпоха Хрущева.
Развенчание культа личности Сталина советские люди воспримут по-разному. Одни, твердые коммунисты, проникнутся еще большей верой в партию, в идеалы Октября, внушая себе и окружающим: Ленин и большевики хорошие, а Сталин плохой или, в крайнем случае, наполовину хороший. Другие, наиболее упертые, будут с пеной у рта отстаивать ту версию, что Сталин “ничего не знал”, все творили Берия и Ежов. Третьи, кто на своей шкуре испытал застенки НКВД и ужасы ГУЛАГа, вроде маршала Рокоссовского, создателя космических ракет Королева или многих-многих реабилитированных, промолчат, сказав лишь для себя: “Ну было это, было, чего же ворошить-то”. Четвертые, непримиримые, как Солженицын, таких немного, будут доводить до умов, что Сталин и большевики, которых он перебил, близнецы-братья.
Но самой многочисленной была категория простых граждан, которые несли на своих плечах все трудности советского периода: довоенного, военного, послевоенного, — граждан, благодаря которым Советский Союз превратился в могучую державу. Многие из них лично не пострадали в годы культа, но они видели, что происходило, они молчали, полагая, что в условиях террора своим голосом ничего нельзя изменить. Они приняли материалы ХХ съезда, понимая, что правду не утаишь, но считали, что резкие разоблачения бросают тень на всю страну, на ее международный авторитет. Зачем же так круто? Да, был культ, были перегибы, были трагические ошибки, но были и победы. Да еще какие! Ходили же за него в атаку… А невинно осужденных реабилитировали. Что еще надо? Неужели нельзя было все подать иначе?
Задумаемся и мы. А не могло ли в действительности все быть иначе, и почему это “иначе” не произошло.
***
В предвоенные годы вся страна жила достижениями авиаторов. Газеты были полны восторженных материалов и репортажей о полетах известных летчиков, призывали: “Летать выше всех, дальше всех, быстрее всех!”, “Пролетарий — на самолет!”, “Трудовой народ, строй воздушный флот!”.
И строили. Целая плеяда ученых и конструкторов работала над созданием и совершенствованием летательных аппаратов: Жуковский, Чаплыгин, Стечкин, Туполев, Яковлев, Ильюшин, Лавочкин, Поликарпов и многие другие. Появились учебные заведения, где готовили авиационных инженеров и техников, возникали различные конструкторские бюро, аэродромы, испытательные полигоны. Почти ежегодно проводились воздушные парады, на которых присутствовало высшее руководство страны, лично Сталин, пристально следивший за развитием авиационной техники.
Стоит ли удивляться, что большинство мальчишек, юношей и даже девушек хотели походить на таких, как Валерий Чкалов или Валентина Гризодубова. Еще бы, экипажу Чкалов — Байдуков — Беляков рукоплескал не только Советский Союз, но и Соединенные Штаты Америки, куда они совершили перелет через Северный полюс. Их подвиг, их беспосадочный перелет вскоре повторили Громов — Юмашев — Данилин.
И первыми Героями Советского Союза стали летчики, спасшие челюскинцев с дрейфующей льдины: Ляпидевский, Водопьянов, Леваневский, Молоков, Доронин, Слепнев, Каманин, — их знала вся страна. Да и дореволюционных авиаторов, Нестерова с Уточкиным, не забывали. Под стать мужчинам были женщины-летчицы. Именами Осипенко, Гризодубовой, Расковой названы улицы.
За кордоном летчиков любили ничуть не меньше. Чарльза Линдберга, первым перелетешего через Атлантику, боготворили и в Америке, и в Европе. Немцы гордились героями Первой мировой войны Удетом и Герингом. Француз Луи Блерио еще в 1909 году первым совершил перелет через Ла-Манш и стал национальным героем. А какие прекрасные воспоминания оставил после себя другой француз, летчик-романтик Антуан де Сент-Экзюпери!
Летчикам прощалось многое. Хулиганил Чкалов, подлетая под мостами, — и ничего. Пожурили, предупредили, посадили под арест — и только. Затеяли летчики во главе с известным асом Федоровым драку с танкистами на торжественном приеме в Кремле, но обошлось.
Летчики многое могли. Это относилось не только к воинской службе. Так, поручительство Громова и Гризодубовой позволило вызволить с Колымы будущего ракетного гения Королева.
Стать летчиком стремилась не только рядовая молодежь с заводов, фабрик и колхозов. Летные школы и училища заканчивали и сыновья высокопоставленных руководителей. Сын Сталина Василий — летчик, последнее звание — генерал авиации. Сын члена Политбюро Микояна Степан — летчик, Герой Советского Союза. Сын секретаря ЦК Щербакова Александр — тоже летчик, Герой Советского Союза. Все трое участники боевых действий.
В годы войны нечто похожее будет происходить и в Англии. Отпрыски аристократических фамилий, потомки лордов, герцогов, пэров прерывали учебу в Кембридже и Оксфорде и пересаживались со студенческой скамьи за штурвал самолета, считая долгом и честью сразиться в воздушном бою с асами Люфтваффе.
***
Не обошла стороной летная судьба и Леню Хрущева, сына 1-го секретаря Московского горкома ВКП(б) Никиты Хрущева. Что мы знаем о нем, о его довоенных годах? Да очень немного. Леонид родился 10 ноября 1917 года в семье Никиты Сергеевича Хрущева и Ефросиньи Ивановны Писаревой. В 1921 году Ефросинья умерла, и вскоре у Леонида и его старшей сестры Юлии появилась приемная мать Нина Петровна Кухарчук. С детства он был окружен друзьями, всегда он душа компании, но домашним с ним было нелегко. Сестра Юлия считала, что он слишком несерьезен, безответственен. Нина Петровна тоже требовала от него дисциплины, поэтому Леонид с ней часто конфликтовал.
Никита Сергеевич хотел, чтобы дети были рядом, учились, ведь у них теперь больше возможностей, чем было у него. А сын, мечтавший об авиации, после семилетки ФЗУ решил начать самостоятельную жизнь.
В 1937 году он окончил Балашовскую школу пилотов, в 1938 году работал летным инструктором, в 1940-м учился в Энгельсской военной авиашколе и готовился к поступлению в академию, но с началом войны ушел на фронт. Те, кто знал его, говорили, что и учеником, и инструктором он был хорошим, товарищи его уважали.
И отец ценил его пытливость и смелость, но не одобрял шумных компаний. Не нравилось пьянство, нестабильная, неуравновешенная личная жизнь: Леонида любили женщины, и он их тоже любил. Хрущевы же старшие, хотя в духе революционного времени формально женаты не были, узы брака соблюдали свято. Вообще жизнелюбивый характер Леонида не соответствовал представлениям Хрущева-отца о том, каким должен быть хороший сын, военнослужащий, сын известного родителя. Много лет спустя, встретившись со Степаном Микояном, на замечание того: “Я хорошо знал вашего сына” — Никита Сергеевич только махнул рукой: “Непутевый был”.
Как в подтверждение сказанного, в некоторых литературных источниках упоминается о том, что Леонид до войны в Киеве связался с какой-то бандой, которую по приговору суда расстреляли, а он, сын 1-го секретаря ЦК Компартии Украины, наказания избежал. Но документально эти сведения не подтверждены. Зато в комсомольской характеристике от 01.06.1940, выданной при назначении Леонида Хрущева младшим летчиком 134-го скоростного бомбардировочного полка, в котором он через год начал войну, отмечаются такие его заслуги, как “выговор за недисциплинированность и пьянку” (1937 г.) и “строгий выговор за задолженность по членским взносам” (1940 г.). Словом, у Хрущева-старшего были основания делать столь резкие заявления в адрес сына, пусть даже уже покойного.
О военных годах Леонида Хрущева известно ненамного больше, за исключением двух эпизодов: его гибели и его пребывания в тылу. Но именно они стали ключевыми в его судьбе. Выше уже упоминалось, что с началом войны он ушел на фронт, воевал в бомбардировочной авиации. В июле 1941-го был ранен и со сломанной ногой целый год лечился в Куйбышеве, где семья находилась в эвакуации. После ранения Леонида собирались комиссовать, но в 1942 году он, рвавшийся летать, добился направления переучиваться на самолет-истребитель Як-7 и возвращения на фронт.
…Это случилось 11 марта 1943 года в воздушном бою в районе Жиздры (Калужская область). Самолет Леонида Хрущева не вернулся на свой аэродром и не был найден. Буквально за несколько дней до своего последнего вылета командир поставил его ведомым к асу полка Заморину. Все три воздушных боя Хрущев провел за один день. Трудно восстановить картину последнего рокового боя Леонида Хрущева. По всей видимости, два немецких аса сражались против двух советских летчиков. Очень быстро Заморин оказался один против двоих. Одного немца сбил, второй ушел. На аэродром пришлось вернуться без ведомого…
Командир полка так описал руководству картину боя: наша пара истребителей (В. Заморин, Л. Хрущев) была атакована двумя “фокке-вульфами-190”. Во время боя самолет Хрущева сорвался в штопор, но не был подбит, поэтому летчик мог воспользоваться парашютом или посадить машину на территории, оккупированной противником.
Много лет спустя, уже после смерти Н.С. Хрущева, Заморин послал в Политбюро ЦК покаянное письмо, в котором признался, что в интересах командования полка, боявшегося ответственности за гибель сына члена Политбюро, в своем рапорте после боя умолчал о главном. А дело было так. Когда “фокке-вульф” рванулся на его машину в атаку, зайдя снизу под правое крыло, Леня Хрущев бросил свой самолет наперерез огневому залпу “фоккера”. Самолет Хрущева буквально рассыпался в воздухе. Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы катастрофы. Тем более что искали не сразу — воздушный бой происходил над занятой немцами территорией.
Однако найденная поисковиками летом 2003 года большая воронка говорит о том, что самолет долетел до земли целым и взорвался лишь при падении. Нестыковка. Кто же прав?
Местные старики вспоминали события тех лет охотно. Один из них, Павел Федорович Убрятов, рассказал, как на его глазах немецкий истребитель зашел в хвост и двумя очередями сбил наш самолет. Никто из машины не выпрыгнул, самолет с воем врезался в землю. Он вместе с другими мальчишками прибежал к воронке, и успели отыскать три пальца летчика и какие-то документы. Дальше копаться в обломках не было возможности, приехали немцы и их отогнали.
“Пальцы мы зарыли в саду, а документы спрятали в чулане у меня дома”, — говорит Павел Федорович. После освобождения дети передали документы советским офицерам. Те хвалили ребят, но, увидев фамилию в удостоверении (“Видать, важная была фамилия!”), строго-настрого приказали пацанам молчать об увиденном. “Ясное дело, — заключил Убрятов, — это и был сын Хрущева, а иначе зачем такие строгости”. Место падения самолета потом запахали.
И снова нестыковка. Если место падения запахали, то чей же самолет оставил воронку, сохранившуюся и через 60 лет?
Другой очевидец из тех самых пацанов, Петр Кондрашов, всю сознательную жизнь проработавший в Москве, а на старости лет купивший пустующую хату в родной деревне, вспоминает.
— Мы тогда катались на речке на самодельных коньках. Слышим, высоко в небе воет самолет, летит на Брянск. Вдруг откуда-то из облаков выныривает фриц и дает две очереди по кабине. Самолет вниз га-а-а-а! Никто не выпрыгнул. Взрыв! Мы бегом к самолету! А там большая воронка дымится, жареным пахнет. Лежат три пальца в обрывке кожаного реглана и еще часть черепа с русыми волосами… Жуткое зрелище!
История правдоподобная. Но опять вопросы: почему Кондрашов не видел самолета ведущего Заморина? Может, потому что все внимание мальчишки было сосредоточено на горящем самолете — предположительно Хрущева?
Кондрашов указал место трагедии. Воронку от взрыва действительно запахали, но не для того, чтобы скрыть правду о воздушной трагедии. Просто после войны нужно было пахать и сеять.
Были опрошены и другие очевидцы. Анна Дмитриевна Лешакова из Калуги тоже видела в 1943 году горевший самолет и погибшего летчика (вернее, то, что от него осталось). Слухи о том, что летчик был именно сыном Никиты Сергеевича Хрущева, здесь давно получили статус исторического факта, местные жители даже не ставят это под сомнение.
Подведем итог. В ходе поисков были найдены воронка и обломки одного самолета, а место падения и свидетели падения — другого. Не исключено, что один из них и есть самолет гвардии старшего лейтенанта Леонида Хрущева. Говоря “не исключено”, будем иметь в виду, что неопровержимых доказательств гибели Леонида Хрущева нет, и будем помнить о существовании и другой версии, противоположной. Согласно ей, Леонид Хрущев был сбит, попал в плен, сотрудничал с немцами, а после был приговорен военным трибуналом к расстрелу.
Я не сторонник этой версии. Более того, в нее трудно поверить. Почему? Об этом после.
А сейчас главное. Как бы ни встретил смерть Леонид Хрущев, на ход истории она не повлияла. А вот второй эпизод из его военной биографии, о котором речь пойдет далее, на ход истории, по крайней мере Советского Союза и России, оказал влияние самое существенное.
***
Военные летчики — народ отчаянный и храбрый. Но в бою одной храбрости мало, нужна выучка. А выучка у наших молодых соколов была недостаточной. И не их в этом вина. Дело в том, что подготовка велась ускоренно: 20 летных часов — и в бой. Некоторые не успевали налетать и 20 часов, летчиков для фронта не хватало. Да и в предвоенное время было ничуть не лучше. Английский публицист и историк А. Верт, один из немногих зарубежных авторов, чьи книги о Великой Отечественной войне издавались в СССР, с 1941 по 1947 год работал у нас в качестве корреспондента Би-Би-Си. Он видел войну, восхищался мужеством и стойкостью нашего народа, но в своих мемуарах с сожалением констатировал, что “…к 22 июня летчики Прибалтийского военного округа пробыли в воздухе всего по 15 часов, а летчики Киевского военного округа — только по 4 часа. Цифры поразительные, если вспомнить, что, например, в американской авиации для участия в боевых действиях летчик должен налетать 150 часов”. Добавим, что у немцев летная подготовка была еще больше и достигала 240 часов. Поэтому смертность в наших авиационных частях была крайне высокой. Так, только в один первый день войны мы потеряли в воздушных боях порядка 400 самолетов (а 800 так и не взлетели с аэродромов).
Но лучшие наши асы сражались и храбро, и умело — ничуть не хуже немецких. Заблуждается тот, кто сравнивает мастерство советских и немецких летчиков по числу сбитых самолетов: мол, лучший гитлеровский ас Второй мировой войны Эрих Хартманн сбил 352 самолета, наши Кожедуб и Покрышкин лишь 62 и 60 соответственно. Подобные сравнения неправомочны. Перед нашими летчиками стояли совсем другие задачи.
Вспоминает дважды Герой Советского Союза, один из наших прославленных асов, Виталий Иванович Попков: “Главной нашей задачей, поставленной командованием, было обеспечение летчиками-истребителями воздушных операций тяжелых бомбардировщиков, штурмовиков, разведчиков и десантных самолетов, индивидуальные воздушные бои чаще всего отходили у нас на второй план. И в то же время в случае прикрытия с воздуха наземных войск, колонн, переправ, плацдармов и командных пунктов наши истребители не имели права уклоняться от боя даже с превосходящими силами противника. У немцев же главной была другая цель. Они чаще всего летали “вольными стрелками” — охотниками за нашими, прежде всего тяжелыми самолетами. В конце концов, в погоне за тактическими победами в небе они упустили все главные стратегические сражения на земле. Вот в чем была суть нашей “небесной политики”.
И как свидетельствует история войны, наши воздушные полководцы оказались дальновиднее!
Между прочим, показательно и то, что меня как летчика ценили не по количеству сбитых самолетов, а по количеству сохраненных бомбардировщиков, штурмовиков и разведчиков. И я горжусь, что, сопровождая их, ни одного не потерял”.
И система учета сбитых самолетов у нас и у немцев была разной. Сбитые нашими летчиками самолеты должны были фиксироваться наземными службами. Это не всегда удавалось, особенно когда бои происходили на вражьей территории. У немцев же было достаточно доклада командира эскадрильи. К тому же они широко занимались приписками.
Свои воспоминания продолжает В.И. Попков: “Сбитый мною командир 52-й воздушной эскадры полковник Бартц на допросе рассказывал, как он сбил более 250 самолетов. Когда начали разбираться, получалось, что в каждом бою он сбивал не менее пяти самолетов. Подсчитали, сколько понадобилось бы для этого горючего, снарядов, патронов, времени, наконец, количества наших самолетов, одновременно находящихся в небе именно в данный момент в данном месте… Концы с концами явно не сходились. Бартц понял, что не на того напал. И сам урезал результаты в пять раз!”
Другой формой официально одобренных германским командованием приписок было то, что оно считало не сбитые самолеты, а так называемые “победы”. Это немецкие асы сами рассказывали. Допустим, если группа из 12 истребителей сбивала 3 самолета, то каждому члену группы записывалось по 3 “победы”, что в общей сложности означало 36 “побед”, которые со временем без особых объяснений фантастически превращались в 36 самолетов.
Добавим, что на Западном фронте у немцев число приписок было ничуть не меньше. Англичане не переставали удивляться, как при относительном равенстве в воздушных боях (а после июня 1944 года, то есть после открытия Второго фронта, преимущество авиации союзников стало внушительным) число сбитых плененными немецкими летчиками самолетов оказывалось таким большим, что воздушный флот Туманного Альбиона должен был вообще прекратить свое существование.
Разумеется, были приписки и у нас. Но редко и без всякого умысла. А вообще с приписками при Сталине было так строго, что можно было и под трибунал залететь.
Государство по достоинству оценило вклад наших асов в победу. Наибольший процент Героев Советского Союза, дважды Героев был среди летчиков, а двое из них, Покрышкин и Кожедуб, удостоились этого звания трижды. Но надо признать, что и потери в воздушных боях были очень большие.
Кроме опасности быть сбитым, погибнуть летчиков поджидала и другая опасность — плен. Еще в начале войны Сталин сказал: “У нас нет пленных, есть предатели”. И вот эта опасность порой была пострашнее первой, ведь в случае плена могла пострадать семья, товарищи, командиры. И даже если живым вернешься из плена, можешь угодить уже в свой лагерь или штрафбат. Словом, “или грудь в крестах или голова в кустах”.
Стоит ли удивляться, что в перерывах между боями, на земле, многие летчики позволяли себе различные, порой преступные вольности. Отличный летчик Саша Чертов угодил в штрафники за то, что, заподозрив измену со стороны своей подруги сержанта Гали, стрельнул прямо в закрытую дверь землянки и убил ее; а она к тому же была беременной. Саша сам пошел в “Смерш”…
Другой опытный летчик, Анатолий Решетов, расстрелял под горячую руку прямо в воздухе своего ведомого, трижды бросившего его в бою.
Можно было стать без вины виноватым в глазах иного командира или штабиста. Покрышкин, например, надерзил старшим по званию за то, что небрежно схоронили его боевого товарища. Покрышкина исключили из партии, отдали под суд. Летчик, много раз смотревший смерти в лицо и уже награжденный высшим орденом, был готов покончить с собой — родные политорганы были страшнее фашистской пули.
Были случаи, которые ныне называют бытовыми разборками. Попали в штрафники трое приятелей, которые, не дождавшись ужина, посадили повара в котел с горячей водой… Несколько подвыпивших пилотов сбросили с балкона девушку за то, что она отказалась танцевать с одним из них.
Но верхом лихости, дерзости и воздушного хулиганства были проделки Ивана Федорова. Это был не просто ас, это был уникальный летчик. Он участвовал во многих военных кампаниях: Испания, Хасан, Халхин-Гол, освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии, финская война, Великая Отечественная, Корея. Ни разу не был сбит, не потерял ни одного ведомого. Свои “ястребки” он терял лишь тогда, когда таранил самолеты врага. В КБ Лавочкина первым поднял в воздух реактивный самолет, первым преодолел звуковой барьер, был первым командиром самолета-носителя при первых испытаниям советских атомных бомб. И еще: был первым командиром группы летчиков-штрафников, единственной за всю историю войны.
Вспоминает участник боев летчик Николай Поздняков. “Группа эта была создана в августе 1942 года в 3-й воздушной армии, входившей в состав Калининского фронта. Формирование ее совпало с появлением группы немецких асов. Они перемещались по всему фронту и появлялись там, где немцам нужно было обеспечить господство в воздухе. Самолеты асов были разрисованы игральными картами всех мастей, за что наши летчики прозвали их “картежниками”. В их группе было 28 пилотов, возглавлял ее 29-й, полковник фон Берг. Летал он на машине с красным трехглавым драконом.
Потери от “картежников” наша авиация несла большие, а немецкие бомбардировщики, прикрываемые ими, зачастую беспрепятственно бомбили наши наземные войска. Поэтому командующий Калининским фронтом Конев требовал от командующего 3-й воздушной армией Громова любой ценой прикрыть с воздуха наши войска, проводящие наступательную операцию.
И Громов решился на неординарный шаг. Он предложил создать специальную группу летчиков-штрафников (чуть больше полка), которая должна будет ликвидировать “картежников” и прикрыть с воздуха наши войска от бомбежек. Для этого решено было собрать опытных истребителей из тех, кто в чем-либо провинился и кому грозил штрафбат (приказ о создании штрафбатов к тому времени уже вышел ). Встал вопрос: кого назначить командиром этого штрафного воинства? Возглавить группу вызвался майор Иван Федоров, который прибыл на фронт к Громову за две недели до этого. Правда, “прибыл” не совсем верно сказано. Он самовольно сбежал на фронт с авиационного завода в Горьком. Как многие тыловые летчики, он писал рапорт за рапортом директору завода, командованию ВВС. Начальство каждый раз отказывало, хотя Федоров пилот первоклассный, работал испытателем еще до войны вместе с Громовым, Супруном, Стефановским и другими известными летчиками.
Чтобы заставить заводское начальство снять его с испытательной работы и отправить на фронт, он схулиганил: сделал на новом “ЛаГГе” три мертвые петли, заканчивающиеся под мостом через Оку. Такого сложного и опасного трюка, очевидно, не совершал еще никто. Охрана моста открыла огонь по самолету из зенитных орудий и пулеметов, видя, что их объекту угрожает опасность. Дело могло кончиться трибуналом, и Федоров решил лететь прямо на фронт. Сделав круг над аэродромом, он попрощался по радио со своими друзьями и заводским начальством: “Лечу на фронт, вернусь после победы!” — и взял курс на запад. Добирался, как сам рассказывал, по “компасу Кагановича”, то есть ориентируясь на железную дорогу.
***
После таких выкрутасов поступки Лени Хрущева, о которых пойдет речь, выглядят невинной забавой. Вот только последствия одного из них оказались много серьезнее, в сравнении со всеми шалостями летчиков, вместе взятыми.
Первый раз во время войны Леонид нахулиганил, когда попал в госпиталь с ранением в ногу. Ему грозила гангрена, и хирург решил ногу ампутировать. Понимая, что это конец летной карьере, Хрущев-младший достал пистолет и, направив его на хирурга, дал понять, что он сделает с ним в случае ампутации. “Кто вы такой, чтобы мною командовать?!” — в негодовании воскликнул хирург. Ответ был кратким: “Я — Леонид Хрущев!”
Он долго лечился, но ногу спасли. Пронесло. Справедливости ради отметим, что не все осуждают подобные поступки: война как-никак. А психология человека, побывавшего в боях и имевшего тяжелое ранение, — отдельный вопрос. Но, с другой стороны, если бы каждый раненый офицер разговаривал с врачами посредством пистолета, численность персонала в медсанбатах и госпиталях намного бы уменьшилась.
…Это случилось весной 1942 года в Куйбышеве, где старший лейтенант Леонид Хрущев долечивал ногу. О своем знакомстве с сыновьями членов Политбюро Леонидом Хрущевым и Степаном Микояном вспоминает Валентина Петрова, в то время артистка Большого театра, находящегося там же в эвакуации. “Интересные оказались ребята… Сами они встретились друг с другом в поликлинике, куда попали долечиваться после тяжелых ранений на фронте. Я познакомила с ними свою подругу Лизу Остроградскую. И она стала встречаться с Леней Хрущевым. Мы… как бы… со Степой были пара, а она — с Леней.
Леня и Степа любили катать нас на машине. А когда наступила весна 1942 года, они стали возить нас гулять за город. В лесу мы развлекались, как могли. У Лени Хрущева был пистолет. И вот Степа и Леня подбрасывали вверх дощечки, а мы в них стреляли.
Степа оказался почти непьющим. Зато Леня, хотя и был тихий и спокойный, выпить любил. Правда, я никогда его напившимся не видела. Но о том, что он сильно и часто напивается, слышала много. У Лени был приятель Петя, у которого в гостинице был номер. Этот приятель работал на ликеро-водочном заводе. Он привозил оттуда ликер. И угощал нас в своем номере.
Когда Степан и Лиза Остроградская уехали в Москву, Леня связался с цирковой актрисой. Она на лошади в цирке каталась… После такого поворота событий мы с Леней, конечно, уже не встречались, как прежде. Я осталась одна…
И вдруг прибегает ко мне Петя и говорит: “Беда! Трагедия! Произошел жуткий случай… Леню окружили эти циркачи… Они его постоянно спаивали… И вот у них вышел спор — собьет ли Леня из пистолета бутылку с головы какого-то там товарища. Ну… Леня сбил, но только горлышко бутылки. Сказали: не считается! Поставили другую. Леня выстрелил и… попал в этого человека. Он убил его…
Но все это влияние вот этих вот цирковых артистов. Втянула его в их круг наездница. Особенно неприятный тип был клоун… Все это, насколько я помню, произошло в цирке . Сам бы Леня до этого не дошел! Я хорошо знала его: он был очень тихий и спокойный. Муху не обидит. Но тогда про этот жуткий случай говорил весь город.
Дальше, как мне рассказывали, Леня уехал в Москву. И отец послал его на фронт. Где он и погиб”.
Кто был этот человек, которого по неосторожности убил Леонид? Судя по воспоминаниям В. Петровой, — штатский, циркач. Другие источники говорят, что моряк, третьи — майор (хотя сомнительно, что майор позволил бы старшему лейтенанту стрелять в себя). Не будем гадать, это не суть важно. Важно другое: старший лейтенант Леонид Хрущев совершил тяжкое уголовное преступление, за которое нужно отвечать.
Штрафбатов, где офицер мог искупить свою вину, еще не существовало. Они были созданы позже на основании знаменитого приказа № 227 от 28 июля 1942 года. А уголовником военный летчик старший лейтенант Леонид Хрущев представить себя не мог. Поэтому сбежал на фронт.
А теперь о последствиях выстрела в бутылку. Вспоминает в то время заместитель начальника 9-го главного управления КГБ (оно занималось охраной высшего руководства страны) генерал Михаил Докучаев: “Однажды, во время войны, Сталину позвонил с фронта Хрущев. Хрущев настоятельно просил Сталина принять его. Получив согласие, Хрущев вылетел в Москву. Перед этим Сталину сообщили, что сын Хрущева Леонид, военный летчик, совершил тяжкое преступление, за которое полагается высшая мера наказания.
Как и полагалось, Поскребышев (секретарь Сталина) доложил, что товарищ Хрущев прибыл и ожидает в приемной. Когда Поскребышев вышел, Хрущев решил изложить свою просьбу. Говорят, Хрущев заплакал, потом стал рыдать. Мол, сын виноват, пусть его сурово накажут, только не расстреливают…
Сталин сказал: “В сложившем положении я ничем помочь не могу”. Хрущев упал на колени. Умоляя, он стал ползти к ногам Сталина, который не ожидал такого поворота дел и сам растерялся. Сталин отступал, а Хрущев полз за ним на коленях, плача и прося снисхождения для сына. Сталин просил Хрущева встать и взять себя в руки, но тот был невменяем. Сталин был вынужден вызвать Поскребышева и охрану. Когда те влетели в кабинет, то увидели всю эту неприглядную картину.
Сталин попросил вынести Хрущева в одну из соседних комнат, пригласить врачей и привести Никиту Сергеевича в чувство, после чего проводить до места, где он остановился. Когда сотрудники охраны и врачи приводили Никиту Сергеевича в чувство, он все время твердил: “Пощадите, не расстреливайте…”
Этот случай дал повод хождению разговоров среди работников Кремля о трагедии в семье Хрущева и отказе Сталина в просьбе о помиловании сына. Происшедший инцидент на встрече Хрущева со Сталиным до сих пор всплывает в разговорах сотрудников госбезопасности, особенно когда речь заходит об отношениях Сталина с Хрущевым. В частности, утверждается, что в этом заключается главная причина нападок Хрущева на Сталина и одна из главных причин разоблачения культа личности. При этом делаются ссылки на неосторожное заявление Хрущева в присутствии своих приближенных, когда он сказал: “Ленин в свое время отомстил царской семье за брата, а я отомщу Сталину, пусть мертвому, за сына”. Хрущев до самой смерти не мог простить Сталину того унизительного положения, в котором он оказался на глазах у всех по воле вождя”.
Что можно сказать по поводу воспоминаний генерала? Вряд ли чувство мести было главным мотивом вождя мирового пролетариата, Ленин свершал революцию под гипнозом учения Маркса. А в остальном с мнением столь осведомленного человека, как генерал Докучаев, трудно не согласиться.
***
Рассказ о гибели летчика Леонида Хрущева был бы неполным, если не затронуть версию о его возможном предательстве. Военный историк Александр Колесник, 25 лет изучающий биографию старшего лейтенанта Хрущева, подсчитал, что количество очерняющих его публикаций к сегодняшнему дню составляет примерно 300 страниц текста, то есть приличного размера том. Не будем их все перечислять, остановимся только на основных. Главная из таких, казалось бы, заслуживающих внимания версий — это версия генерал-майора КГБ в отставке, прослужившего в контрразведке 37 лет, участника Великой Отечественной войны Вадима Удилова. По его свидетельству, подтверждаемому другими источниками, самолет-истребитель, пилотируемый сыном Хрущева, ушел в сторону расположения немцев и бесследно пропал. Так Леонид оказался у фашистов. Скорее всего, он пошел на это добровольно, так как ему терять было нечего.
Итак, Леонид пошел-таки на сговор с врагом. Убедившись в этом, Сталин поставил перед военной контрразведкой “Смерш” задачу выкрасть Л. Хрущева и доставить его в Москву. Спецзадание Верховного Главнокомандующего было выполнено. Вместе с Хрущевым были доставлены в Москву документальные данные, свидетельствующие о его предательской деятельности. Военный трибунал приговорил его к высшей мере наказания — расстрелу. Узнав о приговоре военного трибунала, Никита Хрущев обращается в Политбюро с просьбой отменить суровую кару.
Сталин согласился обсудить вопрос о судьбе Леонида Хрущева на заседании Политбюро. Начальник контрразведки “Смерш” генерал-полковник Абакумов изложил материалы дела, приговор военного трибунала и удалился. Первым на заседании выступил секретарь Московского обкома и горкома, он же начальник ГлавПУРа Красной Армии и кандидат в члены Политбюро Александр Щербаков, который в своем выступлении сделал упор на необходимости соблюдения принципа равенства всех перед законом. Нельзя, заявил он, прощать сынков знаменитых отцов, если они совершили преступление, и в то же время сурово наказывать других. Что тогда будут говорить в народе? Щербаков предложил оставить приговор в силе.
Затем слово взял Берия, который напомнил о прежних проступках Леонида Хрущева, как и о том, что Хрущева-младшего уже дважды прощали. После чего выразили свои точки зрения Молотов, Каганович, Маленков. Мнение у всех членов Политбюро было едино: оставить приговор в силе.
Последним выступил Сталин. Ему было отнюдь не просто принимать решение — ведь его Яков тоже находился в плену. Своим решением он тем самым подписывал приговор и собственному сыну. Удилову рассказывали, что Сталин, закрывая заседание, сказал: “Никите Сергеевичу надо крепиться и согласиться с мнением товарищей. Если то же самое произойдет с моим сыном, я с глубокой отцовской горечью приму этот справедливый приговор!”
Многие авторы, склонные верить в предательство летчика Хрущева, считают, что правду, полную и документированную, о старшем лейтенанте Леониде Никитиче Хрущеве никто и никогда не узнает, так как его отец в 1953 и 1954 годах, получив доступ к архивам, провел их чистку и изъял из личного дела сына протоколы допросов в немецком плену и другие компрометирующие Леонида документы. Об этом говорят и другие авторы публикаций о сыне Хрущева, в частности, Николай Над, которого интересует: “Почему из “личного дела” Леонида так внаглую выдраны страницы, касающиеся военных лет, когда в судьбе его появились вопросы? А взамен хотя и наспех, но выдранных (от которых, правда, остались клочки) через 10–15 лет после войны вдруг возникли новые, датированные уже 60-ми годами. Выходит, в нем было что-то такое, что не давало Хрущеву покоя до конца жизни”.
Что и говорить, обвинения серьезные. А теперь послушаем сторону защиты. Между прочим, публикаций в защиту Леонида Хрущева ничуть не меньше.
Не так давно по телевидению был показан фильм Александра Колесника “Пропавший сын”. Фильм документами опровергает версию пленения и расстрела, в частности, удостоверением от 22.05.1945 года о том, что “гвардии старший лейтенант Хрущев Л.Н. награжден Приказом Военным Воздушным Силам Красной Армии… за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками орденом Отечественной войны первой степени. Орден за № 56428”. Как же предателя Родины могли орденом наградить? И кто руководил “выкрадыванием” Леонида Хрущева из немецкого плена? По версии Удалова, это знаменитый чекист генерал Павел Судоплатов. По версиям других авторов, это не менее знаменитый партизанский командир Пономаренко. Что за разнобой! Ведь это не шестнадцатый век, должны были остаться документы.
А. Колесник на основании личных бесед опровергает и то и другое. Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко даже в брежневские времена признавался, что не только не участвовал в такой краже, но и слышит о ней впервые.
Впрочем, и с Судоплатовым промашка: в интервью Александру Колеснику Павел Анатольевич Судоплатов сказал: “Я Никиту Хрущева не люблю, но оговаривать старшего лейтенанта не буду”. В его мемуарах нет ни слова об этом “выкрадывании”, а в фильме “Пропавший сын” приводится интервью с его сыном, Анатолием Павловичем, который прямо отрицает эти домыслы. В общем, кто-кто, а Павел Судоплатов правду знал. И Щербаков подкачал: для Удилова Щербаков-отец основной участник заседания Политбюро, якобы оставившего расстрельный приговор в силе. А Щербаков-сын, сам герой войны, категорически утверждает: “Если бы Леонид был предателем, с какой стати этим занимается Политбюро, есть прокуратура. Не могло Политбюро собираться ради того, чтобы осудить старшего лейтенанта. Если отец там был, я бы обязательно узнал, если не от него, то позже, от матери. В декабре 1944-го больной отец был в критическом положении, и меня вызвали в Москву с фронта. Мы говорили о многом, но ни о каком Политбюро, обсуждавшем расстрел Леонида, разговоров не было”.
Степан Анастасович Микоян тоже не слышал ни о каком заседании. Анастас Иванович знал, что Степа с Леней дружили в Куйбышеве, и обязательно бы рассказал сыну о судьбе друга.
Получается, что, кроме устных свидетельств нескольких настроенных против Хрущева сталинских генералов, не существует никаких документов, подтверждающих это мифическое заседание.
Приведу и я свои аргументы в защиту летчика Хрущева.
Первое. Нет ни одного документа, ни одного свидетеля о пребывании и деятельности Леонида Хрущева в плену. Если о сыне Сталина Якове Джугашвили напоминают листовки от его имени (пусть фальшивые), то от Леонида ничего нет. А немцы — народ пунктуальный, документы и материалы у них хранятся надежно. Даже если допустить, что в ГДР в угоду Советскому Союзу могли такие документы скрыть или уничтожить, то с ФРГ такой фокус явно не прошел бы. Более того, об этом наверняка узнали бы американцы, и визит в США главы Советского Союза Хрущева-старшего, у которго сын вроде как предатель, вряд ли бы состоялся. К тому же очернение Хрущева началось сразу же после октября 1964 года, когда прошел Пленум ЦК, на котором его сняли. К концу 1964 года многие участники войны были еще живы, в частности, и те, кто был в плену, и те, кто их охранял, и те, кто принимал участие в операции (если такая была) по выкрадыванию военнопленного Хрущева. Но таких, повторяю, нет ни одного.
Второе. Трудно поверить, что Никита Хрущев мог просить у Сталина за сына-предателя, то есть за врага народа. У Кагановича брат стал врагом народа, у Калинина и Молотова — жены. Но ни Каганович, ни Калинин, ни Молотов не осмелились просить за них перед вождем, ибо это означало бы крах их самих, конец их политической карьере. И если Хрущев слезно просил у Сталина за сына, то только за сына-уголовника, но никак не предателя, так как разница между человеком, совершившим уголовное преступление, и человеком, осужденным за измену Родине, была велика. А документы из личного дела сына Хрущев, возможно, и изъял, но только те, что говорили об уголовном преступлении, связанном с пресловутым выстрелом в бутылку.
Третье. Предположим, что Леонид Хрущев все-таки попал в немецкий плен и вел себя недостойно офицера Красной Армии. Но получается, что исчезновение его, сына члена Политбюро, командование полка, где он служил, утаило. Что бы стало в сталинские времена, да еще в условиях войны, с таким командованием? Правильно: все пошли бы под суд. Тут и до более высокого начальства добрались бы. И асу Заморину, у которого ведомый стал предателем, не поздоровилось бы. Но никто из них в трибунал не угодил.
И наконец, четвертый, наиболее убедительный аргумент в защиту Леонида Хрущева — это воспоминания летчиков, его боевых товарищей. Все они, в первую очередь Заморин, не колеблясь, утверждают: Леонид воевал достойно и погиб в бою.
На этом и поставим точку в биографии военного летчика старшего лейтенанта Леонида Хрущева, хотя окончательное слово за экспертами и историками. Нам важно другое: выстрел в бутылку был, человек погиб, а Хрущев-старший просил и унижался перед Сталиным, припомнив несколько лет спустя все это вождю.
***
То, что совершил Хрущев на ХХ съезде и впоследствии вдалбливал в сознание масс, трудно поддается логике. Для оценки его деяний лучше всего подходит термин “героическое безрассудство”. Героическое потому, что надо иметь большое мужество, чтобы перед многочисленными делегатами, а затем и перед гражданами страны огласить убийственные по тем временам материалы: обожествленный Сталин оказался тираном, жертвами его произвола стали видные члены партии, маршалы, наркомы, ученые, писатели, не говоря уже о рядовых гражданах.
А безрассудство оттого, что он, Хрущев, сам участвовал в репрессиях, будучи членом пресловутой “чрезвычайной тройки”; и не только участвовал, а был их активным организатором. Достаточно сказать, что он, в бытность Первым секретарем МГК ВКП(б) в 1937–1938 годах, санкционировал арест почти всех из 23 секретарей райкомов столицы и почти всех секретарей райкомов области. Все заведующие отделами, включая помощника самого Хрущева, также были репрессированы.
Потом очередь дошла и до остальных граждан. Известно, что многие партийные руководители областей и краев сами активно включались в репрессии, требуя дополнительных квот на их проведение. Историк Ю. Жуков в связи с этим отмечает следующее. 10 июля 1937 года Политбюро рассмотрело и утвердило несколько заявок-квот, которые пришли первыми: Московская, Куйбышевская, Сталинградская области, Дальневосточный край, Дагестан, Азербайджан, Таджикистан, Белоруссия. Если сложить числа, то только за один этот день было дано разрешение подвергнуть репрессиям сто тысяч человек! Почти половина пришлась на Московскую область, которой руководил Хрущев. 50 тысяч человек! Причем каждого четвертого — к стенке.
Более того, в 1938 году Хрущев, будучи уже первым секретарем ЦК Компартии Украины, прислал из Киева в Москву телеграмму с просьбой расстрелять 20 тысяч человек (с круглыми числами работал…). И аресты не заставили себя долго ждать. Были репрессированы все члены Правительства республики, все 12 первых и большинство вторых секретарей обкомов партии, многие директора предприятий, а также командиры дивизий и соединений Киевского особого военного округа.
Зачем же ему разоблачать преступления Сталина, если он сам “по уши в крови”? Есть тут логика? Нет! Сидел бы и помалкивал…
Может быть, Сталин плохо к Хрущеву относился? Да нет же! Ничуть не хуже и даже лучше, чем к другим из своего ближайшего окружения. А в самое ближайшее окружение вождя кроме Хрущева входили Берия, Маленков, Молотов, Каганович. Последние двое имели самые веские основания мстить вождю. После ареста жены Молотова Полины Жемчужиной, обвиненной в связях с международным сионизмом, Сталин потерял доверие к Молотову. В марте 1949-го он снимает его с поста министра иностранных дел и выводит из Политбюро. У Кагановича в 1937-м был арестован и расстрелян брат, нарком авиационной промышленности. Но ни тот, ни другой, ставя свои подписи на многочисленных расстрельных списках, никогда не думали о том, чтобы свалить всю вину за репрессии на Сталина, были противниками публикации каких-либо разоблачительных материалов.
У Берии положение было еще хуже. После “мегрельского дела”, связанного с крупным взяточничеством в грузинской партийной организации и закончившегося чисткой высших руководителей республики — выдвиженцев Берии, Сталин собирался устранить Берию. Последний это хорошо знал, ждал ареста и ненавидел вождя. И еще: он мечтал о власти. А планы у Берии, в случае прихода к власти, были просто наполеоновские. Он предлагал провести широкую амнистию, упразднить роль Коммунистической партии в управлении страной, деидеологизировав общество, объединить две Германии, прекратить “великие стройки коммунизма”, истощившие экономику, реорганизовать СССР как государство, передав управленческие функции хозяйством и даже воинскими формированиями в республики, и многое другое. Что-то из намеченного было разумным, что-то нет. К примеру, под амнистию, которая действительно состоялась, попали и невинно осужденные, и закоренелые преступники. Не будем обсуждать идеи бывшего и грозного наркома, не это важно. А важно то, что громкого разоблачения культа личности Сталина в планы Берии не входило.
Маленков считался вторым человеком в партии после Сталина, но это был типичный аппаратчик. “Писарь — говорил о нем Сталин. — Резолюцию он вам напишет грамотно, а конкретное дело ему поручить нельзя, он его не знает”. Так оно и случилось. Во время Сталинградской битвы командированный Сталиным на фронт, он показал полную некомпетентность в военных вопросах. Отвечая, как член Государственного Комитета Обороны, за поставку некоторых видов авиационной техники, допустил отправку на фронт большого числа неисправных самолетов. Сталин тогда не тронул Маленкова, отправив лишь на время на работу в Среднюю Азию (в ссылку). Но Маленков чувствовал, что он “на крючке” и может в любой момент с этого “крючка” сорваться, а поэтому опасался ареста. К тому же Маленков в паре с Берией были главными организаторами “ленинградского дела”, когда в 1949 году было арестовано, а затем расстреляно около 200 видных партийных и советских работников во главе с Кузнецовым, Вознесенским, Попковым и др. Это было результатом борьбы за власть в сталинском окружении. Маленков лично руководил следствием, присутствовал при допросах и пытках. Сфабрикованным материалам Сталин с трудом, но поверил; однако в любой момент к материалам следствия можно было вернуться, ведь Кузнецов был выдвиженцем Жданова, а Жданов, вплоть до своей загадочной смерти в 1948 году, считался преемником Сталина. Поэтому Маленков, зная подозрительность отца народов, чувствовал себя неуютно, а в последние годы правления Сталина искал поддержки в союзе с Берией и Хрущевым. Но и Маленков был против того, чтобы во всем обвинять Сталина, считая, что в репрессиях виноваты чекисты и партийные работники на местах
И только Хрущев, в отличие от своих “заклятых друзей” — претендентов на власть, преспокойно сидел на месте главного коммуниста Первопрестольной. Почему преспокойно? Несколько причин. Во-первых, он был выдвиженцем Сталина, а вождь таких в обиду не давал. К слову, генерал Власов — небесталанный полководец — тоже был выдвиженцем Сталина. И не соверши он предательства, еще неизвестно, кто командовал бы парадом Победы. Во-вторых, Хрущев был единственным из высшего руководства страны, кто происходил из рабочих (правда, это не помешало ему в своих мемуарах отметить, что в 1913 году он, рабочий-шахтер, жил лучше, чем в 1932 году, будучи вторым секретарем Московского комитета партии). А в-третьих, Хрущев не имел выговоров и взысканий.
Так что же заставило Никиту Хрущева выступить с убийственным докладом на ХХ съезде? Где тут логика?
А логика в одном: только личное заставило Хрущева пойти на разоблачение культа Сталина! Только месть за собственное унижение! И не гопак, не косоворотка, в которой он плясал перед вождем. Это, конечно, тоже унижения, но, как говорится, мелочи. А вот унижения, испытанные за сына, за его нелепый выстрел, оборвавший жизнь человека и сделавший Леонида уголовным преступником, это уже совсем другой разговор. Именно жажда мести затмила Хрущеву мысли о возможных последствиях закрытого доклада на ХХ съезде для страны, партии и его самого.
Если Берии, Маленкову, Молотову и Кагановичу от Сталина доставалось, и прилично, то это была инициатива вождя. Они молча это переносили, но не унижались просьбами и мольбами. А вот Хрущев испытывал унижения по собственной инициативе. Именно поэтому его ненависть и к живому, и к умершему вождю была особенно сильна.
Приведем еще одно доказательство превалирования личного фактора в действиях Хрущева. Сталин скончался в марте 1953 года, а уже через месяц, в апреле, Маленков, ненадолго пришедший к власти, решил заклеймить массовые репрессии. Вот только обвинить в них он собирался, как было отмечено выше, не Сталина, а лидеров партии на местах и чекистов. Сохранились до наших дней текст доклада Маленкова и проект постановления. Но Пленум ЦК, на котором он собирался выступить, не состоялся. Против был Хрущев и его окружение.
Спрашивается, зачем это понадобилось Хрущеву? Ведь ему, казалось бы, выгодно, чтобы по этому вопросу выступил другой человек и на этого, другого, посыпались бы все шишки.
И здесь все логически объяснимо. Сорвать доклад Маленкова понадобилось Хрущеву только для того, чтобы хорошо подготовиться и спустя три года лично, громогласно, не на Пленуме, а с трибуны ХХ съезда расквитаться за собственные унижения.
***
Что было после ХХ съезда, мы знаем. Съезд стал поворотным пунктом в истории СССР и в мировой истории. Идеалы были разрушены, ориентиры стали мутными. Если Россия царская с ее жандармами и каторгой была вроде как “тюрьма народов”, то как называть Россию советскую, с ее НКВД, “тройками” и лагерями? В умах многих и многих граждан появились разброд и смятение: за что боролись?
Ситуация усугублялась тем, что закрытый доклад Хрущева довольно быстро попал на Запад. Ален Даллес даже назвал его “первым гвоздем в гроб коммунизма”. А там, “за бугром”, сделали все, чтобы ужасы сталинско-советского периода представить соответствующим образом. И пока наши люди обдумывали и спорили, как относиться к материалам ХХ съезда, ругать Сталина или Хрущева, гражданам стран с развитой демократией, привыкшим к свободе печати, быстро внушили: коммунизм — это абсолютное зло; а Советский Союз, который освободил мир от фашизма, сам, оказывается, источник зла.
Для примера. На Всемирном конгрессе сторонников мира в Стокгольме в 1952 году многие зарубежные участники признавали СССР ведущей прогрессивной силой планеты. Американский певец Поль Робсон в знак признательности пел для участников конгресса на русском языке. И как им быть теперь?
А коммунистам капиталистических стран как быть? В результате во Франции, Италии, Греции и других странах был массовый выход из компартий. Авторитет СССР резко упал.
Потом были события в Польше и Венгрии — странах, где доклад Хрущева широко растиражировали; последовало возведение Берлинской стены, Карибский кризис, бегство наших агентов на Запад и публичные разоблачения. Авторитет Страны Советов становился все меньше и, если бы не победы в космосе, приблизился бы к нулевой отметке.
А тут еще ближайшие друзья китайцы пусть пока только идеологически, зато регулярно стали на нас нападать: Мао-то у них мало чем отличался от Сталина. И к началу 60-х годов обнаружилось, что слухи о единстве в стане мирового коммунизма сильно преувеличены.
Дальше… Впрочем, не будем перечислять, что было дальше, это хорошо известно. Отметим только, что конечным пунктом последующих событий стал для Советского Союза декабрь 1991-го.
***
Истина гласит: кто стреляет в прошлое — попадает в будущее. Леонид Хрущев в прошлое не стрелял. Он по дурости выстрелил в человека с бутылкой на голове. Его отец, думая, что отомстил мертвому вождю за свои унижения, сознательно выстрелил в недавнее прошлое, в эпоху, которую создавал в том числе и он сам. Спустя несколько десятилетий этот выстрел в прошлое аукнется мощнейшим залпом, беспрецедентным оплевыванием не только сталинской эпохи, но и всей советской истории: как будто, кроме репрессий, пересыльных тюрем и лагерей, у нас ничего не было, как будто разоренная Гражданской войной страна за каких-то три десятка лет не прошла, а вернее, не пробежала путь развития, который передовые страны преодолели за столетия.
Можно долго и упорно спорить, прав ли был Хрущев, публично разоблачая культ личности Сталина, ослабляя тем самым позиции СССР и мирового коммунизма. Имел ли он, активный творец репрессий, историческое право делать мучениками тех, у кого руки были “по локоть в крови”, кто творил голодомор 20-х и 30-х годов, уничтожал крестьянство и казачество. Главное не в этом. Рано или поздно преступления Сталина, да и всей большевистской эпохи, были бы обнародованы — шила в мешке не утаишь. Рано или поздно коммунистические идеи потеряли бы свою привлекательность. Последующие десятилетия это подтвердили.
Главное в другом. Малообразованный Хрущев не понял да и не мог понять своего исторического предназначения: возглавить страну в переходный период от тирании к демократии, от мобилизационной экономики к рыночной. И только. Он выдвинул, и в этом его большая заслуга, молодые кадры: Шелепина, Семичастного, Егорычева и др., то есть людей с новыми взглядами, прошедшими войну и не запятнанными участием в репрессиях. Передав одному из них власть (наиболее подходящей кандидатурой был Александр Шелепин), он должен был уйти на покой, оставив себе в актив то, что действительно могло считаться плюсом: реабилитировал невинно осужденных; отменил страх, которым правил его предшественник; худо-бедно, но накормил мужика-колхозника; построил пятиэтажки, переселив людей из подвалов и бараков; прорвался в космос… И все! На этом спасибо, настоящего реформатора типа Дэн Сяопина из него не могло получиться.
Хрущев же, на беду себе и всей стране, продолжал, зараженный сталинизмом, рулить дальше, принимая решения единолично. И дорулил до октября 1964-го, когда его сняли. И главную роль в этом сыграли его же молодые выдвиженцы Шелепин и Семичастный, понимающие, что Хрущев ведет страну не в том направлении.
Несколько слов об экономике. К началу правления Хрущева мобилизационная экономика СССР 30–40-х годов исчерпала себя. Тяжелейшую войну выиграли, народное хозяйство восстановили. Что дальше? А дальше надо двигаться вперед. Как? Да так, как во всем мире: экономике надо дать свободу, инициативу, подготовить новые кадры в области управления. Сталин, надо тут отдать ему должное, это видел и незадолго до смерти пришел к выводу, что развивать экономику на голом энтузиазме невозможно. Им была поставлена задача подготовить новые управленческие кадры на основе четко разработанных научных положений. Хрущев, никогда всерьез не занимавшийся экономикой, это все замял и предложил свой вариант ее совершенствования: обособление территории страны путем создания совнархозов, что разорвало производственные связи между регионами и центром. Он предложил также освоение целины, повсеместное выращивание кукурузы, в том числе и в северных районах, ликвидацию личного подворья граждан и многое другое из области волюнтаризма.
В сфере управления вместо подготовки новых менеджеров на научной основе, вместо ликвидации двойного руководства, партийного и административного, Хрущев усилил партийное руководство, разделив областные комитеты партии на две части: на промышленные и сельские.
Теперь о партийном руководстве. За время Великой Отечественной войны ЦК ВКП(б) не проявил себя ничем, не обсудил ни одного вопроса, не принял ни одного решения — всем заправлял Государственный Комитет Обороны. ХVIII съезд партии состоялся в 1939 году, ХIХ — лишь в 1952-м, то есть через 13 лет. Ненамного чаще созывались и Пленумы ЦК. Коминтерн был распущен Сталиным в 1943 году. Коммунистическая партия теряла свою значимость. Более того, дублирование административного руководства партийным раздувало управленческие кадры, усиливало бюрократизацию. Сталин, будучи главой правительства, это понимал и на ХIХ съезде КПСС высказался за изменение роли партии в государстве, за освобождение ее от непосредственной опеки многих хозяйственных вопросов, которые должны решаться в правительстве.
Кстати, не один Сталин собирался упразднять партийные органы. Это замышляли сделать Берия и отчасти Жуков и Маленков. Интересно, что и Ленин никогда не был главой партии, а только Председателем Совета Народных комиссаров.
Жизненный путь коммуниста Хрущева начинался в Донбассе, где было сильное влияние троцкистов. А троцкизм — это коммунизм плюс мировая революция. Поэтому неудивительно, что Хрущев повернул все в обратном направлении. При нем партийный аппарат возвысился над всеми. Пользуясь повсеместной властью, партийные функционеры устранили с политической сцены упомянутых выше молодых Шелепина, Семичастного, Егорычева, да и не только молодых. Была свернута реформа Косыгина, загадочно погиб глава Белоруссии Машеров, прекрасный организатор, имевший огромный авторитет в своей республике и отличные результаты в области хозяйственной деятельности. В итоге 18 лет страной правил Брежнев с его застойным старческим Политбюро, а самым популярным словом у населения стало слово “дефицит”.
Спрашивается, что лучше: когда главным органом страны является Совет Министров или ЦК КПСС? Ответ простой: ни то, ни другое. Таким органом, согласно Конституции, являлся Верховный Совет. И выборы в Верховный Совет СССР, в Верховные Советы союзных республик, в областные и краевые советы должны были осуществляться не формально, а на альтернативной основе из нескольких кандидатов на место. Все это было вполне возможно и при однопартийной системе, что подтвердилось через четверть века. А следующим шагом мог стать пересмотр Конституции и появление нескольких партий социалистического и социал-демократического типа. Ведь даже Ленин, понимая минусы однопартийной системы, в последние годы жизни собирался легализировать меньшевиков.
Задубелый большевик Никита Хрущев всего этого понять не мог. Вот и получилось, что вместо народовластия на многие годы установилась власть партии, точнее, ее аппарата, который всем распоряжался, но ни за что не отвечал.
А теперь попробуем представить, что было бы со страной, не прозвучи тот злополучный выстрел в бутылку и не выступи Хрущев в отместку Сталину с разоблачением его культа на ХХ съезде.
Несомненно, все могло быть иначе. Нападками на мертвого Сталина Хрущев прикрывал свои многочисленные провалы в экономике и политике. Поэтому, не будь громогласных разоблачений, с постов 1-го секретаря ЦК (главы партии) и Председателя Совета Министров (главы Правительства) Хрущев слетел бы на несколько лет раньше.
Кто мог бы прийти на смену Хрущеву, если бы его сняли, предположим, в году 1960-м? Кто-то из ближайшего сталинского окружения? Нет! Молотов, Каганович, Маленков были еще в 1957 году разоблачены сторонниками Хрущева как представители антипартийной группы и навсегда удалены от руководства страной. Берия еще ранее, в 1953-м, был расстрелян “как враг и английский шпион”. Микоян? Он был жив-здоров, но всегда находился на вторых ролях и, может, поэтому прожил “от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича”. Брежнев? Вот он о власти мечтал, но к началу 60-х годов был скромным Председателем Президиума Верховного Совета (должность чисто декоративная, хотя по Конституции это глава государства) и, кроме раздачи орденов, мало чем занимался. Это уже потом, к 1964 году, Брежнев, будучи вторым человеком в партии, набрал политический вес, опираясь на таких же, как он, партаппаратчиков.
К началу 60-х годов наиболее реальной кандидатурой на роль государственного лидера был председатель КГБ Александр Шелепин. В своей книге, посвященной председателям КГБ СССР, Л. Млечин отмечает много достоинств Шелепина. Приведем только некоторые из них, наиболее значимые, вместе с главными этапами его биографии.
Карьера Шелепина началась в октябре 1940 года, когда он 22-летним секретарем комитета комсомола института добровольно ушел на финскую войну. Осенью 1941-го, когда немцы стояли у стен Москвы, он, будучи секретарем Московского горкома комсомола по военной работе, отбирал добровольцев (в их числе была и Зоя Космодемьянская) для работы в тылу врага. В 1952 году по предложению самого Сталина возглавил комсомол страны, а в 1957 году поддержал Хрущева в борьбе против группы Молотова–Маленкова–Кагановича.
В 1958-м Александр Шелепин становится главой КГБ СССР, самым молодым руководителем в его истории. За время его руководства КГБ позитивно преобразился. Во-первых, была резко уменьшена численность работников госбезопасности, как штатных, так и внештатных, то есть разного рода осведомителей. Ранее в каждом районе был начальник со своим аппаратом оперуполномоченных и самой высокой по тем временам зарплатой. Многим из них попросту нечего было делать (какие могут быть, к примеру, шпионы в городишке Краснокаменске или в поселке Верхнее Гадюкино?). Вот и фабриковали дела на невинных, чтобы показать свою деятельность. Во-вторых, к тем, кто ненароком сболтнул антисоветчину, стали применять в первую очередь разъяснительные меры. В-третьих, было резко сокращено количество тюрем, принадлежащих КГБ. Так, в 1961 году в тюрьмах КГБ сидело лишь 1388 человек, а за антисоветскую агитацию всего 207 человек — капля в море по сравнению с временами сталинского правления.
Шелепин был дальновидным человеком, трезво оценивал политическую обстановку. Он поддержал Хрущева в борьбе против старой гвардии, понимая, что стране нужны перемены. И в то же время был одним из организаторов свержения того же Хрущева, понимая, что и в этом случае стране перемены нужны.
Александра Шелепина отличала личная скромность. Став членом Президиума ЦК КПСС (некоторое время высшим органом партии был Президиум ЦК вместо Политбюро), он отказался от охраны, высказался против привилегий для начальства; говорил, что ему стыдно, когда на демонстрациях несут портреты вождей, в том числе его. Он лишил аппарат КГБ ведомственных санаториев, домов отдыха, сократил хозяйственные структуры, ликвидировал самостоятельное медицинское управление и управление снабжения.
Александр Шелепин был всегда решительным противником необоснованных репрессий. На ХХII съезде КПСС с докладом о культе личности Сталина выступал уже не Хрущев, а он. В свой КГБ он пригласил на работу образованных и незапятнанных репрессиями молодых людей, главным образом из комсомола.
Если бы Шелепин стал во главе страны, то ему, молодому лидеру, потребовался бы рядом опытный хозяйственник. Как и при Брежневе, главой правительства стал непременно бы Косыгин, но разница при этом была бы ощутимой. Во-первых, потому что случилось бы это на несколько лет раньше, когда от скачка цен на нефть нас отделяло целое десятилетие и гнать за рубеж сырую нефть было невыгодно. А во вторых, планировавшаяся реформа Косыгина, связанная с самостоятельностью предприятий, не была бы свернута, как при Брежневе, — в команде Шелепина были экономисты, понимавшие перспективность этого новшества.
Если бы, согласно идеям Косыгина, предприятия получили самостоятельность и распоряжались большей часть своей прибыли, они были бы непременно заинтересованы внедрять новые научные разработки. Это было бы началом настоящих реформ — реформ без развала производства. И не сели бы мы на “нефтяную иглу” в начале 70-х, что привело к технологической отсталости, займам за рубежом, дефициту товаров и продуктов и в конечном итоге к распаду Советского Союза.
Справедливости ради отметим, что наукоемкие производства у нас были, и в немалом количестве, но все они приходились на оборонные отрасли, где существовал жесткий плановый контроль. Ракеты, самолеты, подводные лодки мы делали на отлично, а вот товары для людей — автомобили, телевизоры, холодильники, одежду, обувь и многое другое — лучше делали “за бугром”, где предприятия работали в условиях конкуренции.
Пора подытожить. Если бы Хрущева сняли на несколько лет раньше, Брежнев со своим партаппаратом не одолел бы команду Шелепина, и все могло быть иначе. Перестройка не потребовалась бы. И СССР бы остался. И экономика поднялась бы совсем на другой, более высокий уровень. А потом, глядишь, и частная собственность появилась бы. И все пошло бы как у китайцев. Об ошибках Мао они сказали, но сам Мао по-прежнему лежит в мавзолее — страну-то создавал он. И компартия у них осталась руководящей силой, хоть и не лезет во все сферы жизни. И пятилетние планы никто не отменил. В итоге знаменитым китайским реформам это ничуть не помешало. И это действительно реформы: за каких-то два десятилетия модернизирована экономика, армия, состоялся выход в космос, ведется грандиозное строительство, блестяще проведена и выиграна Олимпиада, о которой в Китае ранее никто и не помышлял. И многое-многое другое.
Правда, есть одно существенное “но”. У китайских руководителей дети не стреляли в человека с бутылкой на голове.
Использованная литература:
Антонов М. Капитализму в России не бывать! — М.: “Яуза”, “Эксмо”, 2005.
Верт А. Россия в войне 1941–1945. Пер. с англ. — М.: Прогресс, 1967.
Вершинин К.А. Четвертая воздушная. Военные мемуары. — М.: Воениздат, 1975.
Володченко В. Штрафники летали — и еще как! // Труд. 2006. № 49.
Диктаторами не рождаются, ими становятся // Парламентская газета. 2003. № 42.
Добрюха Н. Фальшивые победы асов Гитлера // Аргументы и факты. 2006. № 8.
Добрюха Н. Хрущев полз за ним на коленях // Аргументы и факты. 2007. № 48.
Лескова Н. Последний бой Хрущева (Неизвестные факты) //htt //english.pravda.ru /main /18/90/363/10650/ khrushchev.html
Марданов А. Четыре пишем, два в уме // Авиамастер. 2006. № 1.
Млечин Л. КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы. 3-е изд., доп. — М.: ЗАО Изд-во “Центрполиграф”, 2003.
От оттепели до застоя / Сост. Г. Иванова. — М.: Советская Россия, 1990.
Платонов О. Бич божий. Величие и трагедия Сталина. — М.: Изд-во “Алгоритм”, 2005
Презумпция невиновности Леонида Хрущева // http://www.ogoniok.com/archive/2004/4858/31-61-63
Прудникова Е. Хрущев. Творцы террора. — М.: ЗАО “ОЛМА Медиа Групп”, 2007.
Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну? — М.: “АСТ МОСКВА”, 2006.
Удилов В. За что Хрущев отомстил Сталину // Независимая газета. 1998. 17 февраля.
Эрлихман В. Этюд в черно-белых тонах // Родина. 2004. № 3.
Яковлев А. Цель жизни (Записки авиаконструктора). Изд. 2-е, доп. — М.: “Политиздат”, 1968.
